«Шестое чувство»
«Шестое чувство»
ОТ РЕДАКЦИИ. Вчера в эфире телеканала «Культура» был показан фильм нашего земляка А.Погребного «Нежный жанр». К сожалению, - в дневное время. А предшествующий показ, в понедельник, состоялся и вовсе глубокой ночью. Вслед за демонстрацией картины мы предлагаем рецензию на нее участника фестиваля «Саратовские страдания» - Александра Мальцева.
Год назад на телекинофестивале «Саратовские страдания» фильм кировского документалиста Алексея Погребного «Нежный жанр» был удостоен одного из главных призов - «Из Саратова с любовью». Были у этого фильма и еще несколько значительных призов на других фестивалях.
В отличие от большинства прежних работ режиссёра, в основе которых обычно - глубокие жизненные конфликты, а сюжеты исполнены высокого драматизма, новая лента лишена острых коллизий. В ней иная природа конфликта. Я определил бы его как конфликт между мечтой и реальностью.
Однако главный герой ленты, как и всегда у Погребного, - человек особенный, обладающий «лица необщим выраженьем». Даже имя, отчество и фамилия его на редкость непопулярны, непривычны для нынешнего слуха, а в сочетании своем и вовсе составляют, быть может, единственный вариант: Поликарп Ермолаевич Судомойкин.
Крестьянин. Плотник. Художник. Потомок семейских старообрядцев, приверженцев старой веры, сосланных за Байкал повелением Екатерины II еще в XVIII веке.
И поныне многое сохранилось еще в Забайкалье от древней культуры староверов: фольклор, диковинно выразительные наряды, протяжное обрядовое пение...
В этой среде, на лоне суровой и дивной природы, сформировался художник-самоучка. Правда, художником он сполна осознал себя уже в зрелые годы, когда вышел на пенсию. До этого же всю сознательную жизнь занимался исключительно добыванием хлеба насущного на крестьянских и плотницких работах. А рядом, в глубине души, шла другая, параллельная жизнь: сокровенные мечты, неизъяснимая тоска по идеалу, способность видеть красоту в обыденном и неутолимая жажда эту красоту выразить, запечатлеть.
В своем бесхитростном монологе с экрана он откровенно делится воспоминанием из детства: не раз видел купающихся девчат. Многие из них так навсегда и остались девчатами - женихов-то забрала война. И теперь он рисует, воскрешает их былую, нерастраченную красоту...
Вряд ли Поликарп Ермолаевич когда-нибудь глубоко интересовался поэзией серебряного века («никакую я академию не учил»), но его рассказ о детских впечатлениях удивительным образом навевает мотив известного стихотворения Николая Гумилева:
Как мальчик, игры позабыв свои,
Следит порой за девичьим купаньем
И, ничего не зная о любви,
Все ж мучится таинственным желаньем...
Таинственное желание, подспудное чувство прекрасного, вело его по жизни, чтобы исполниться, наконец, в виде замечательных картин с изображением прелестных красавиц. Воистину нежный жанр: обнаженная натура, иконописные лики, в чертах которых многие односельчанки стали узнавать себя. А еще - иконы, много самобытных икон для возрождения некогда поруганной староверческой церкви.
Поликарп Судомойкин, безусловно, может быть отнесен к сонму художников наивного искусства. Как область народного творчества наивное искусство испокон веку существовало в художественной практике, но эстетическое признание получило лишь в последние десятилетия. Незамутненное сознание, простодушие, декоративность и красочность, нравственная чистота - все эти характерные признаки наива присущи картинам Судомойкина.
Если признать тезис о том, что счастье - это осуществленность, то кинолента «Нежный жанр» - это притча о человеке счастливом.
Главенствующий мотив фильма - лейтмотив дороги: размеренный перестук колес поезда, нервно подрагивающий стакан с чаем, меняющиеся картины сибирских пейзажей за окном вагона, горный козел, взирающий с высоты и будто благословляющий на дальний путь, - все свидетельствует о том, что путь этот очень важный для героя. Судьбоносный. Тридцать три картины, пройдя строгий отбор, направляются в Москву. На выставку. Из забайкальского села в столицу - в Центральный дом художника их везет сам автор. Сопровождать его вызвалась супруга Евдокия Григорьева. И предусмотрительно напекла калачей на дорогу.
Долгий путь через всю Россию с ее Байкалом, сопками, заснеженными полустанками волнует, будоражит воображение и уносит памятью в прошлое, в Россию некрасовскую или блоковскую. Словно ничего не изменилось: дымки, леса, снега... И лишь переговоры по мобильнику в вагонном купе возвращают зрителя в век двадцать первый.
«И невозможное возможно, дорога дальняя легка», ибо она обретает в фильме метафорический смысл. Это дорога судьбы. Путь художника, путь откровения и самопознания.
В гламурную столицу Судомойкин прибывает по-шукшински, в яловых добротных сапогах. В Доме художника, в богемной среде, ведет себя сдержанно и достойно: раздает автографы; осматривая экспозицию, выносит незатейливые суждения о работах других.
Однако в Москве хорошо, а дома лучше: «Там кедрач, орешки, водопады». Потому так многозначительна короткая сцена, когда Поликарп и Евдокия, сидя в кафе, робко потягивают коктейль через «соломинку». Все-то им непривычно здесь, все внове: и ошеломляющий блеск огней мегаполиса, и ритм жизни, и этот вот коктейль в затейливых бокалах. И снова напрашиваются ассоциации с Шукшиным - всю жизнь он задавался мучительными вопросами, размышляя о ценностях подлинных и мнимых, о взаимоотношениях культуры столичной и культуры крестьянской в недрах одного народа. И не находил ответа... Как далеко шагнул с тех пор технический прогресс, а противоречия эти лишь обостряются...
Этнографическая среда забайкальского села Бичуры - существенный образ фильма. Ухоженные дома, скромность и опрятность их внутреннего убранства, ярко раскрашенные ставни, ворота, наличники. Неспешно и несуетно люди заняты своим обычным делом. Самобытные песни раздаются окрест. Будто само время замедлило здесь свой бег. Гармония с природой! Лад! Разнообразная живность рядом. Вот два теленка самодовольно улеглись у входа в магазин и жуют, жуют себе, совершенно равнодушные к тому, что над ними возвышается плакат-призыв к очередным выборам. Блестящий монтажный ход! Исполненная доброй иронии авторская наблюдательность позволяет в одном кадре увидеть жизнь во всей ее естественности и полноте!
Глубже узнать и понять героя нам помогают и словоохотливая сноха, и ревностная спутница жизни (золотую свадьбу сыграли, хотя и не регистрировались), и местный священник. Да и все односельчане искренне причастны к судьбе знаменитого отныне земляка. Его рукам подвластны и плотницкий топор, и балалайка, и кисть живописца. Одно слово - Художник.
«Жизнь на земле должна продолжаться», - грустно замечает он, глядя из вагона на заброшенные крестьянские поля. И не случайно камера нацеливает наш взгляд на горящий в печи огонь. К финалу образ огня вырастает до символа. Это и образ домашнего очага, и символ горения, творчества. Что в полной мере применимо и к герою, и к создателю фильма. Для Алексея Погребного, как и для его героя, очень важно в простом и бесхитростном выявить нечто глубинное и сущностное.
Эти поиски неисчерпаемы, как неисчерпаема сама жизнь, пока жива в человеке жажда познания и творчества:
Так век за веком - скоро ли, Господь? –
Под скальпелем природы и искусства
Кричит наш дух, изнемогает плоть,
Рождая орган для шестого чувства.
(Н. Гумилев)
А. МАЛЬЦЕВ
Мальцев, А. Шестое чувство [Текст] / А. Мальцев
// Кировец. – 2010. – 27 октября (№ 165). – С. 4.